Вчерашняя ночь.
Она уже прошла, но ее след еще долго будет свежим. В небе полная луна. На нее реагируют не вовремя родившиеся мужчины, все женщины и любые волки и собаки. Даже мелкие, изуродованные человеком для дамских забав, живущие многократно ускоренной жизнью, помнят чарующий свет ночной хозяйки, острый запах убегающего страха и освобождающий простор темноты.
Я родился на прибывающей луне и полный лик ночной владычицы действует на меня одуряюще... Хищные инстинкты подбивают куда то бежать, высоко поднимая голову. Ноги сами чувствуют встречающую их землю и несут вперед в обманчивых тенях призрачного лунного света.
Сегодня луна уже ущербная. Я вечером разговаривал с собаками, которые живут рядом со мной. Алабайка Феня, американский бульдог Вита, лихая мелкая Муму, пожилая мудрая ротвейлерка Ева и необыкновенно крупный родезийский риджбек Билл - вожак, глава сучьей стаи. Они понимают много человечьих слов, но на восходе луны с ними лучше говорить горловыми звуками чувств, понятных всем живым. У них у всех очень нелегкая судьба и исковерканная забывшими себя людьми жизнь. Они не такие, как мы. Псы не принимают логические и выверенные в значениях конструкции наших слов, они не верят вспученным уродливой опухолью человеческим чувствам, они слышат незатейливый голос обнаженной души. Мудрый шарпей Раджа, закончивший земной путь в минувшем году, научил меня слышать их простые и древние души, помнящие времена, когда человек еще был юным и чистым в своей первозданной жестокости. Они не приемлют извращенные самомнением и себялюбием человеческие чувства. Они жаждут любви и платят за нее нерасчетливой верностью.
Я кручусь с ними в простой игре, припадая к земле и вздымаясь в прыжке вверх... Клацают перед лицом игривые и клокочущие кипящей жизнью оскаленные зубы. Металлический звонкий лай огромного Билла, недовольного упущенной лаской, низкий рокочущий инфразвуком рык ротвейлерки Евы, звонкий и бесшабашно радостный лай просящейся "на ручки" мелкой Муму. Все смешивается в живом безумном вихре, в который радостно врывается, сияя улыбчивой акульей пастью, широченная бульдожиха Вита. Они такие разные и такие искренние. Мохнатая и ласковая алабайка Феня со стороны высказывает недовольство шумом, но тоже с удовольствием пытается свалить меня в снег, кося лукавым взглядом. Луна слепящим кружком ползет в густой синеве чистого ночного неба, я припадаю к взбаламученному многими лапами сугробу и выпускаю из саднящего горла пробирающие до зуда в костях первозвуки. Стая отскакивает назад, припадая на передние лапы и взрывается возмущенным и понимающим лаем. Они пытаются, перебивая друг друга, сообщить что то важное, но я не понимаю их умом, инстинктивно отвечая руладой перекатыващегося в горле звука.
Ночь - время разговора с жизнью. Ночь - время, когда слабые испуганно прячутся под броней одеяла. Мы дети ночи... ночи, которая дарит сладкую истому любви... Безумный и слепой, для забывшего свою суть человека, бег под полной луной... Рвущийся из опаленных, захлебнувшихся холодным воздухом легких сдавленный крик. Волчья песня, пугающая и зовущая...
Ночь - время сильных, ищущих пути. Ночь не понимает человечьи слова. Обжигающий последними морозами воздух и купание в сыпучем снегу, оскаленная, раскаленная жгучим дыханием клыкастая пасть и ревущий почти беззубым ртом человек...
Они не дикие, так же, как и я.
Просто они помнят больше чем люди. Я тоже вспомнил больше, чем хотел. Луна...
