БОЯРЫШНИК

     Я корректировал зимние фотографии. Нетрудное дело, если бы чужие. На сотой попытке удалось отстраниться. А на прогулке, совершая обязательные 5000 шагов, дышал распустившейся во всю кисть сиренью. Сирень ... так дурманит вечером...

     Для меня заметно значимее запах черемухи. Терпкий и горький в его белой россыпи сумасшедшего запаха, дурной жажды любви и диких драк с синяками, ободранными кулаками и предчувствием необыкновенного.
     Год 1969... весна, мой первый выпускной и влажно-портвейновая ночь с дурманящим ароматом диких сибирских пионов и белизной терпко цветущей черемухи.

                                                                       * * *
     Однако тормознулся я сегодня на прогулке у даурийского клона боярышника. Он почти не пахнет для человека. Белые цветы, из которых родятся красно-оранжевые целебные ягоды. Мелкие цветы и каленые шипы в полпальца. Мне было 5 лет и мы с мамой и братом приехали жить в сибирское село Топол. Там я сам научился читать, первый раз попробовал вкус табака, на пару с приятелем Митькой, Там же был выпорот за попытку поджога сеновала. Не от прирожденного терроризма, а так... по глупости. Спички научился сам зажигать.
     В памяти остались - Красная гора, как мне тогда казалось - вдали... Снежная сибирская весна, одинокий день 12 апреля 1961 года, с заявлением ТАСС по радио о полете Гагарина и ягоды боярышника, которые я собирал в конце августа 1960 года.
     В полусотне метров от нашего дома боярышник образовал непроходимые колючие заросли. Они дразнили меня вкусными ягодами и царапинами на руках. Спустя годы на Дальнем Востоке убедился, что  детская память чище взрослой и колючки живут дольше ягод.